«Мягкие приговоры создают чувство безнаказанности». Правозащитники и адвокаты — о том, что делать, чтобы в России перестали пытать людей
Каждый десятый житель России сталкивался с насилием или угрозой насилия со стороны сотрудников правоохранительных органов. МВД и ФСИН признают, что пытки недопустимы, но ситуация не меняется. Участники Общероссийского гражданского форума-2019 обсудили эту проблему. «7x7» публикует главные тезисы из выступлений правозащитников и юристов.
«Неизбежное зло»
Корреспондент отдела общества газеты «Коммерсантъ» Александр Черных:
— Сейчас ситуация с пытками в силовых структурах, силовых сообществах (как тюрьма, как армия, как что-то связанное вообще с работой полиции) воспринимается уже как какое-то неизбежное зло. То есть все знают, что полицейские пытают людей, все знают о том, что в тюрьмах, в СИЗО, в колониях с этим все очень плохо. И это воспринималось всегда как какая-то фоновая вещь: тюрьма не курорт, у нас там избивают людей, это такое, что как будто должно там происходить. Но в последнее время, в последние несколько лет мы замечаем, что общественное мнение по этому поводу стало меняться. К этому возникает все больше и больше вопросов у общества, все больше и больше вопросов даже у чиновников, у самих представителей силовых структур. И это перестает устраивать граждан нашей страны.
Маленькие риски
Руководитель проектного направления «Право и нормотворчество в цифровой среде» Центра перспективных управленческих решений Ольга Шепелева:
— Это не просто проблема пыток как таковая, а проблема безнаказанности. «Комитет против пыток» в этом году совместно с силами «Левада-центра» провел социологический опрос. По результатам этого опроса получается, что каждый десятый житель нашей страны так или иначе сталкивался с пытками. И это реально очень много. Даже если мы предположим, что какая-то часть из респондентов неверно истолковала характер своего взаимодействия с правоохранительными органами или умышленно соврала — все равно это очень много.
И при этом мы видим, что количество, например, сотрудников правоохранительных органов, которые привлекаются к ответственности — продолжает оставаться очень маленьким. Это означает, что сложился такой привычный паттерн безнаказанности, он в свою очередь приводит к тому, что пытки продолжаются. То есть пытать удобно для решения каких-то служебных задач, потому что риск, что тебя накажут, очень мал. Поэтому можно продолжать это делать для получения информации, для получения признания в совершении преступлений, для поддержания дисциплины в исправительных учреждениях, ну и просто для наказания тех людей, которых правоохранители считают преступниками.
Возникает вопрос: что можно сделать, чтобы безнаказанность остановить? Нужно, во-первых, чтобы пострадавший мог подать жалобу. Потому что пытки происходят в закрытых учреждениях, непублично. Ситуации, когда на улице гвардейцы ломают ногу прохожему, — это, скорее, исключение, чем некоторое правило.
Но, соответственно, подачей жалобы дело не заканчивается. У человека, который подал жалобу, должна быть возможность представлять свои доказательства, давать показания и вообще участвовать в этом процессе. Для этого нужно, чтобы у него была юридическая помощь, чтобы был доступ к адвокату. А еще важнее, чтобы он был защищен так же, как и свидетели, от давления, угроз и повторения насилия. Это особенно важно, когда свидетели и сам пострадавший находятся в местах лишения свободы.
Если жалоба подана, нужно, чтобы по жалобе проводилось расследование. Потому что сотрудники правоохранительных органов такие же люди, как все остальные, у них тоже есть презумпция невиновности. Если просто так по любому слову их брать и наказывать, то это будет такой же произвол, как дело Голунова, например.
По каждой жалобе на пытки должно проводиться расследование, достаточно качественное и тщательное, чтобы проверить, действительно ли были пытки.
И, в-третьих, если пытки доказали, нужно, чтобы наказание было достаточно суровым. Потому что пытки — это преступление против личности, против жизни и здоровья человека, и одновременно это преступление против права, против справедливости, против правосудия, против государства в каком-то смысле. Потому что должностное лицо подрывает в целом доверие людей к государственной власти.
Суд в Ярославле вместо вердикта вернул в прокуратуру уголовное дело об избиении осужденного в колонии № 1. Это должен был быть первый приговор по делу о пытках
К сожалению, у нас есть проблемы со всеми перечисленными пунктами. До суда доходит мало дел по сравнению с количеством жалоб. Нередко можно видеть совершенно смешные компенсации, которые назначаются пострадавшим, сотрудники правоохранительных органов, которые пытали людей, отделываются условными сроками.
Системные нарушения
Юрист Комитета против пыток Дмитрий Казаков:
— Когда мы имеем дело с расследованием пыток, мы сталкиваемся с определенным набором систематических нарушений. Первая проблема — это незаконные процессуальные решения, я имею ввиду решение об отказе в возбуждении уголовного дела, о приостановлении и прекращении расследования. Чаще всего такие постановления признаются незаконными в том случае, если следователь не произвел все необходимые действия, фактически не расследовал, не искал доказательства либо неверно их оценивал.
Вынесение незаконных процессуальных решений носит систематический характер. То есть по одному и тому же делу о пытках может быть вынесен даже не один десяток незаконных процессуальных решений. Это приводит к затягиванию общего срока расследования и в итоге к потере возможности сбора доказательств. Руководство следственных органов и прокуроры обязаны выявлять и отменять незаконные процессуальные решения и реагировать на иные нарушения, однако этого не происходит на практике. Зачастую незаконные решения отменяются только после жалоб, которые подают потерпевшие любо их представители. Отмены незаконных решений происходят через несколько месяцев после их внесения, в итоге опять-таки увеличиваются, удлиняются необоснованно общие сроки расследования и теряется возможность сбора доказательств.
Как изъять видеозапись пыток
Доцент кафедры уголовного процесса Сибирского федерального университета Александр Брестер:
— Мы имеем самую современную систему видеозаписи, где и мышь не проскочит без видеокамеры, но мы никогда официально не получим видеозаписей, связанных с пытками. Сейчас у нас во многих колониях, и, в частности, в Красноярском крае, самые оборудованные в Европе системы по видеозаписи. Это в принципе должно исключать возможность применения незаконного насилия без последствий. Помимо стационарных видеокамер, у нас есть видеокамеры в виде видеорегистраторов у сотрудников. Казалось бы, столько материала. Если у человека обнаруживаются травмы, пожалуйста — изымаем видеозаписи, смотрим. […]
Но вы никогда эту видеозапись не увидите. Следователи туда очень часто ходят неопытные (средний стаж следователя в следственном комитете сейчас едва достигает трех лет), и очень часто материалы сразу же называются отказными — «мы тут явно возбуждать не будем». А если следователь будет допытываться, ему скажут: «Хорошо, вы пишите запрос, мы вам ответим. Но запись хранится 30 дней, вы слишком поздно представили запрос». А еще сбой электроэнергии и так далее и тому подобное.
Мы не получим этих видеозаписей. ФСИН говорят: «Это служебная информация, она нужна не для доказывания, она нужна исключительно для наших служебных нужд. Поэтому мы ее мало храним, но не обязаны никому предоставлять».
Тридцать дней хранения — в этот срок ничего вы не успеете сделать.
Уничтожение [видеозаписи] никак не контролируется, за это нет никакой ответственности, нет видеозаписи — ну ничего страшного. Вам предоставят три видеозаписи боковых, четвертую — не предоставят. Вы еще полгода будете разбираться, где четвертая.
Да и чисто процессуальный момент — как получить эти записи, например, до возбуждения дела? Ни один молодой следователь понятия не имеет, как изъять [видеозапись] до возбуждения дела. У вас очень ограниченный ресурс — вплоть до того, что вы можете просто не зайти в колонию и ничего физически не сделать.
Цена жизни
Адвокат, сотрудничающий с правозащитной организацией «Зона права» Максим Никонов:
— Если вы добились, что дело все-таки возбудили, что его все-таки начали расследовать, что вы даже достали из колонии с большим трудом видеозаписи и дело по пыткам дошло до суда — давайте посмотрим, как наши суды осуждают по этой категории дел и какие присуждают компенсации жертвам пыток.
Первое — это наказание по части 3 статьи 286 уголовного кодекса, это та норма, по которой осуждают тех сотрудников, кто применял пытки. Отдельной статьи за пытки у нас нет. Санкции довольно серьезные — от трех до десяти лет лишения свободы, весомо. Позиция Европейского суда по делу «Копылов против России»: ЕСПЧ однозначно сказал, что мягкие приговоры (условное лишение свободы) создают чувство безнаказанности.
Второй момент, мне кажется, более показательный — четыре процента оправдательных приговоров по этой категории дел. Если брать по всем уголовным делам, то процент оправдательных приговоров составляет несколько сотых процента.
Виды наказаний, к которым приговаривают обвиняемых за пытки: к условному лишению свободы приговаривается практически половина, еще треть — это штрафы (это вообще санкция ниже низшего). И все остальное — это реальное лишение свободы.
Несколько примеров, за что же все-таки приговаривают.
Например, 21 удар током по рукам, ногам, по телу — 5 лет 3 месяца лишения свободы условно. Примерно такое же наказание понесли сотрудники полиции, которые били человека в Архангельской области, и у него произошел разрыв селезенки, которую в последующем удалили. Там было несколько сотрудников полиции, максимальный срок лишения свободы — 5 лет 4 месяца условно. Другие сотрудники полиции получили еще меньше. В Бурятии неоднократное применение так называемой пытки «слоник» плюс избиения, плюс пытки электрическим током — 4,5 года лишения свободы условно.
И для сравнения — данные по так называемому «московскому делу», по событиям в Москве в августе этого года. Кирилл Жуков, человек, который обвинялся в том, что пытался поднять забрало у сотрудника Росгвардии, — получил три года колонии. Константин Котов, который был осужден по так называемой «дадинской» статье [статья 212.1 Уголовного кодекса РФ «Неоднократные нарушения порядка проведения публичных мероприятий»] — четыре года колонии. Люди уехали отбывать реально, а те, кто применял пытки, — получают условные сроки.
Компенсации в России ничтожно маленькие. Например, нижегородское дело: разрыв селезенки с последующим ее удалением, закрытый перелом ребра со смещением отломков — это было квалифицировано как причинение тяжкого вреда здоровью, 300 тысяч рублей. А теперь сравните тяжкий вред здоровью — 11 тысяч евро, который присудил Европейский суд по правам человека в деле Артура Иванова. Разница в два с половиной раза и сильно не в пользу России.
Во-вторых, компенсации очень хаотично назначаются, по очень непрозрачным критериям. Московское дело: смерть от выстрела в голову в отделе полиции, мать погибшего получила 150 тысяч рублей. Это говорит о стоимости человеческой жизни, как ее оценивают суды. Давайте сравним пример из Улан-Удэ, где человека избили, у него был разрыв почки, забрюшинная гематома — тяжкий вред здоровью, его тоже оценили в 150 тысяч рублей.
Общественный резонанс
Адвокат фонда «Общественный вердикт» Ирина Бирюкова:
— Участие в таких делах общества необходимо. Потому что, как показывает наш опыт и опыт коллег из «Комитета против пыток», чем больше внимания общественности дается какому-то конкретному делу, тем лучше результат. Тем больше шансов получить возбуждение уголовного дела в дальнейшем, которое приведет к приговору в отношении сотрудников. Наша практика и наш удачный опыт по Ярославскому делу [пытки заключенных в ИК № 1 Ярославской области, которые совершали сотрудники колонии регулярно на протяжении нескольких лет] — это целая серия видео. И сейчас расследуются дела по видео, которые еще не опубликованы.
Видео — это мощное доказательство, но это не все. Сколько видео гуляет по Youtube, но когда не приковано внимание общества к какому-то делу, даже при наличии возбужденного уголовного дела мы имеем приговоры, которые заканчиваются условными сроками. А то и вовсе оправданиями, а то и вовсе они тянутся до той поры, пока закончится срок привлечения к уголовной ответственности.
Такая большая, мощная кампания, которая была организована нами с помощью наших коллег-журналистов, привлекла внимание, и в рекордный, по нашему мнению, срок (в течение пяти часов с момента публикации этого видео) было возбуждено уголовное дело.
Мне кажется что нужно каждому делу, о котором мы узнаем, к любому делу по попыткам привлекать большое общественное внимание. Только в этом случае можно достичь какого-то успеха.
https://7x7-journal.ru/articles/2019/12 … tat-lyudej
